Ветви вербы не случайно стали атрибутом православного богослужения в России и вообще у славянских народов. К этому имелись веские как исторические так и богословские основания.
Обычай освящать в России вербу в праздник Входа Господня в Иерусалим, несмотря на то, что Христа встречали пальмовыми ветвями, принято объяснять вполне прагматическими причинами. Мол, в России не только пальмы не растут, но, и когда случается ранняя Пасха, большинство деревьев еще находятся в зимней спячке. Поэтому закономерно, что выбор пал на вербу, у которой ранее других деревьев появляются почки. Однако на наш взгляд такое объяснение слишком упрощенное, так как игнорирует богословскую символику пальмы, как вечнозеленого растения, знаменующего собой победу Христа над смертью. Вот что об этом говорит Синаксарий праздника (т.е. краткий богословский комментарий, помещенный в богослужебных книгах и раскрывающий молящимся смысл празднуемого события): «А дети евреев и сами они метали пред Ним свою одежду и пальмовые ветви, которые… прообразовательно являли Христову победу над смертью. Ибо обычаем было приветствовать победителей в состязаниях или битвах ветками вечнозеленых деревьев и в торжественном шествии сопровождать». В таком контексте в качестве атрибута праздника более логичным выбором должны были стать ель или сосна, но никак не верба, которая к тому же, как и другие деревья, далеко не всегда успевает пустить почки к Вербному Воскресенью. То есть даже чисто в практическом смысле верба никак не может заменить в Богослужении пальму. Поэтому приходится признать, что употребление славянами именно вербы в праздник Входа Господня в Иерусалим должно иметь своё собственное историческое и богословское обоснование.
Для выяснения исторического контекста употребления в праздник Входа Господня в Иерусалим вербы следует установить, а действительно ли Священное Писание и Церковное Предание утверждает, что Христа в Иерусалиме встречали исключительно пальмовыми ветвями. Оказывается, упоминание о финиковых ветвях мы находим только у евангелиста Иоанна Богослова (Ин.12:13), в то время как евангелисты Матфей и Марк говорят просто о ветвях деревьев, под которыми естественно можно подразумевать не только пальму (Мф. 21:8; Мк. 11:8). Богослужение праздника, текст которого находится в Постной Триоди, даёт еще больше основания считать, что Спасителя встречали как пальмовыми ветвями, которые в тексте названы «вайями», так и ветвями других деревьев: «приемше воскресения знамения, ветви древес, и ваиа финик» («Молитва на благословение Ваий»); «дети восхвалиша, с ваием и ветвьми» или «сретаху Тя с ветвьми и ваием» (из Стихир праздника). Следует всё же учесть, что само слово «вайи» хотя и могло относиться исключительно к ветвям пальмы, как мы это видим на примере праздничной службы, но само по себе это слово в переводе означает «ветвь» и поэтому могло подразумевать ветви любого дерева, как об этом свидетельствует Синаксарий из той же Постной Триоди: «ибо вайями называются у евреев молодые ветки».
Но что нам даёт основание считать, что под ветвями «других деревьев» могла подразумеваться верба? Ответ на этот вопрос нам даёт само Священное Писание. Дело в том, что многие толкователи проводят прямую параллель торжественного входа Иисуса Христа в Иерусалим с еврейским праздником Кущей, в котором, согласно книге Левит, должны были использоваться наряду с пальмовыми ветвями ветви вербы: «Возьмите себе красивый древесный плод, и ветви пальмовые и ветви дерев широколиственных и верб и ветви агноса речного, и веселитесь пред Господом Богом вашим» (Лев. 22:40) Кроме того, согласно пророку Исаии верба знаменовала избранный израильский народ, с которым в новозаветную эпоху соотносили себя и христиане: «Так говорит Господь…: не бойся, раб Мой, Иаков, и возлюбленный [Израиль], которого Я избрал; ибо Я… излию дух Мой на племя твое и благословение Мое на потомков твоих. И будут расти между травою, как ивы (по ц.-сл. верба) при потоках вод» (Ис. 44: 2-4). И вообще, верба в Священном Писании предстает как образ чистоты, девства и праведности, о чем свидетельствовали еще раннехристианские толкователи Слова Божия (например, см. труды свят. Мефодия Патарского). Так что исторически не только допустимо, но и логично, что еврейский народ встречал своего Мессию наряду с пальмовыми листьями и ветками вербы.
И все же, на наш взгляд, главной причиной того, что у славянских народов именно верба приобрела исключительное значение в праздник Недели Вайи, так что он даже стал называться Вербным Воскресением, стало содержание великопостного богослужения, к которому наши предки относились с особым вниманием и благоговением. Дело в том, что в храмах за богослужением в преддверии великого Поста (с Недели о блудном сыне и две последующих недели до Недели о Страшном суде) православные христиане особо умилительно поют 136 псалом, начинающийся такими словами: «На реках Вавилонских, тамо седохом и плакахом, внегда помянути нам Сиона. На вербиих посреде его обесихом органы наша… («На реках Вавилона, там мы сидели и плакали, когда вспоминали о Сионе; на вербах, среди него, повесили арфы наши»). В этом псалме вспоминается Вавилонское пленение еврейского народа, когда они на ветвях верб повесили свои «органы», так как не могли их использовать для прославления Бога вне Иерусалима. Таким образом, верба для христианина ассоциируется с плачем пленённого грехом (Вавилоном) грешника, который пред Богом остается безмолвным. Поэтому именно верба в сознании христиан должна была знаменовать окончание Великого Поста и встречу Христа, как освободителя из греховного вавилонского пленения, когда те, кто был до этого безгласен, подобно младенцам, вдруг стали возглашать славу Божию уже в Новом Иерусалиме: «Осанна Сыну Давидову! Благословен Грядущий во имя Господне Царь Израилев!»
Таким образом, ветви вербы не случайно стали атрибутом православного богослужения в России и вообще у славянских народов. К этому имелись веские как исторические так и богословские основания, придающие нашему Вербному Воскресению особый неповторимый духовный колорит.
протоиерей Алексий Чаплин